Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - Стивен Дональдсон

Отряд начал понемногу устраиваться на ночлег.

Напевая себе под нос песню Гигантов, Преследующий Море растянулся на земле в обнимку со своим заветным кожаным бурдюком, наполненным «алмазным глотком». Пока Стражи Крови распределяли часовых, воины расстелили одеяла для себя и для Лордов. Кавинанту казалось, что все наблюдают за ним, и он был рад, что одеяло помогло ему надежнее укрыть кольцо. Он долго не мог уснуть из-за холода; одеяло не спасало от холода, исходившего от кольца.

Но прежде, чем сон все-таки сморил его, он слышал песню Гиганта и видел Тротхолла, сидевшего возле тлеющего костра. Гигант и Высокий Лорд вместе несли ночную вахту — два старых друга Страны, бодрствующих перед лицом нависшей угрозы.

Рассвет следующего дня был серым и безрадостным: все небо укрывали тучи, будто слоем пепла, и Кавинант сидел в седле, согнувшись, словно на шее у него висел тяжелый груз. С заходом луны его кольцо утратило красный отблеск, но цвет остался в памяти, и кольцо, казалось, тянуло его вниз, подобно бессмысленному преступлению. Будучи беззащитным, он принял это наказание, которого не выбирал, не мог выбрать, которое было ему навязано. Свидетельства казались неопровержимыми. Подобно луне, он готов был пасть жертвой махинаций Лорда Фаул. Его желания здесь не принимались во внимание; для игры были выбраны такие струны его души, что это могло сломить любое сопротивление.

Он не мог понять, как это случилось с ним. Неужели его желание смерти, его слабость и отчаяние прокаженного были так сильны? К чему привел его упрямый инстинкт самосохранения? Куда делись его злость, его сила? Неужели его так долго приносили в жертву, что теперь даже самому себе он мог отвечать только как жертве?

Ответа не было. Он не был уверен ни в чем, кроме страха, овладевшего им, когда отряд остановился на привал в полдень. Он обнаружил, что не хочет слезать со спины Дьюры.

Он не доверял земле, контакт с ней пугал его. Он утратил основополагающую уверенность — свою веру в прочность и стабильность земли, веру, настолько очевидную, постоянную и необходимую, что до сего времени он просто не подозревал о ее существовании. Слепая молчаливая почва превратилась в черную руку, злобно страждущую его и только его.

Однако он все же заставил себя слезть с седла, и тут же ужасное ощущение пронзило его. Злобность и ядовитость этого ощущения заставили все нервы его сжаться, и он едва устоял на ногах, глядя, как Тротхолл, Морэм и Биринайр пытаются поймать то, что он чувствовал. Однако их попытка не удалась; страдание, причиненное этим прикосновением, прошло сразу, как только он отпрыгнул с этого места.

Тем же вечером, во время ужина нападение повторилось вновь. Укладываясь на ночлег, чтобы спрятать кольцо от луны, Кавинант дрожал, как в лихорадке. Утром шестого дня он проснулся с посеревшим лицом и с выражением обреченности в глазах. Перед тем, как сесть на Дьюри, он вновь подвергся нападению.

И еще раз, во время одного из очередных привалов.

И снова в то же мгновение, когда, с трудом поборов отчаяние, он отважился слезть с лошади в конце целого дня езды. Зло было похоже на очередной гвоздь, загоняемый в крышку его гроба. На этот раз нервы Кавинанта среагировали с такой силой, что он покатился по земле, как наглядная демонстрация тщетности всех попыток Лордов. В течение долгого времени ему пришлось лежать неподвижно, прежде чем он вновь обрел возможность контроля над своими конечностями, и когда он, наконец, встал, то при каждом шаге дергался и вздрагивал.

— Я жалок, жалок, — шептал он сам себе, но не мог найти внутри себя достаточно ярости, чтобы справиться с этим.

С дружеским участием в глазах Преследующий Море спросил его, почему он не снимет свои ботинки. Кавинанту пришлось немного подумать прежде, чем он вспомнил причину. Тогда он пробормотал:

— Это — часть меня, часть моего образа жизни. Я не должен… остается очень мало частей. И, кроме того, — устало добавил он, — если я сниму башмаки, то как тогда Тротхолл сможет найти?..

— Не надо это делать ради нас, — напряженно отозвался Морэм. — Разве можем мы просить об этом?

Но Кавинант лишь пожал плечами и пошел к костру. Он даже не притронулся этим вечером к еде, мысль о пище вызывала у него тошноту. Но, попробовав съесть несколько ягод алианты с куста, росшего неподалеку от лагеря, он обнаружил, что они действуют успокаивающе. Он съел пригоршню ягод, рассеяно разбрасывая вокруг семена, как учила его Лена, и вернулся в лагерь.

Когда ужин был окончен, Морэм сел рядом с Кавинантом. Не глядя на него, Лорд спросил:

— Как мы можем тебе помочь? Может быть, сделать носилки, чтобы тебе не пришлось касаться земли? Или, может быть, есть какие-нибудь другие способы? Возможно, какая-нибудь из легенд Гиганта могла бы немного успокоить твое сердце? Я слышал, будто Гиганты хвастают, что сам Презренный стал бы другом земли, если заставить его выслушать легенду о Бегуне Невыносимом и Тельме Неуклюжем — настолько целительна эта легенда.

Внезапно Морэм повернулся прямо к Кавинанту, и Кавинант увидел, что его лицо проникнуто участием.

— Я вижу твою боль, Юр-лорд.

Кавинант опустил голову, избегая взгляда Морэма, и проверил, спрятана ли в карман его левая рука. Мгновение спустя он тихо сказал:

— Расскажи мне о Создателе.

— Ах, — вздохнул Морэм. — Мы не знаем точно, существует ли Создатель. Немногочисленные сведения об этом существе дошли до нас из наиболее таинственных глубин наших древнейших легенд. Мы знаем Презренного, но Создателя мы не знаем.

Затем Кавинант с некоторым удивлением услышал голос Лорда Тамаранты, вмешавшейся в разговор:

— Разумеется, мы знаем. Ах, эта глупость молодых. Морэм, сын мой, ты пока еще не пророк. Ты должен учиться этому виду мужества.

Медленно оторвав от земли свое тело, она встала, опершись на посох. Длинные седые волосы свисали вокруг ее лица, отбрасывая на него тени. Придвинувшись к огню, она чуть слышно пробормотала:

— Предсказания и пророчества несовместимы. Согласно Учению Кевина, только Хатфью, Лорд-отец, был одновременно и предсказателем и пророком. Менее сильные души не видят в этом разницы. Что ж, я не’ знаю. Но когда Кевин, Разоритель Страны, решил в своем сердце вызвать Ритуал Осквернения, он спас Стражу Крови, Ранихинов и Гигантов, потому, что он был предсказателем. А поскольку он не был пророком, то не сумел предугадать, что Лорд Фаул выживет. Он не был таким великим, как Берек. Разумеется, Создатель существует.

Она взглянула на Вариоля, чтобы он подтвердил, и тот кивнул. Однако Кавинант не был уверен, что он не дремлет и слышит, о чем идет речь. Но Тамаранта в ответ тоже кивнула как бы в знак того, что Вариоль ее поддержал. Подняв голову к ночному небу и звездам, она заговорила голосом, ломким от старости.